Почему бы в этот раз не вернуться буквально к самым истокам Craftkino, когда автор ещё лишь заявлял те или иные основные рубрики блога?
В то время вновь созданный раздел «Жанры» начался со статьи о классическом американском вестерне. Изначально она должна была охватить все разновидности жанра: и классическую форму, и «спагетти», и американский независимый, и советский истерн. Разум в те дни возобладал, и было решено посвятить каждому подвиду отдельный материал. Нетрудно заметить, этой логикой мы шли и при рассмотрении всех остальных жанров.
Однако с тех пор я успел написать только о двух поджанрах вестерна, что меня немного огорчает. Настало время вернуться к беседе давно минувших дней.
Поговорим о том, что такое истерн
Довольно легко догадаться, что само по себе слово «вестерн» происходит от английского «west» — запад. Если исходить из этого, то этимология термина «истерн» становится очевидной — используется слово «east» (восток). Возможно, кто-то из читателей сталкивается с таким словом впервые.
Если объяснить в двух словах, то истерн — это вестерн, снятый в СССР, других странах соцлагеря или их современных формациях.
Впрочем, спешу предостеречь от поспешных выводов. Истерн нельзя назвать элементарным переложением стереотипов вестерна на «наш манер». В силу специфики национального происхождения он с самого начала обзавёлся собственными уникальными чертами, которые нас и интересуют более остальных.
Прежде всего, следует упомянуть, что советская культура даже на литературном уровне имела хорошее подспорье для возникновения истерна в силу появления целой массы замечательных произведений про Гражданскую войну в России: «Тихий Дон» Михаила Шолохова, «Разгром» Александра Фадеева, «Барсуки» Леонида Леонова, «Конармия» Исаака Бабеля и многие-многие другие. И я убеждён, без их влияния в нашем кино не обошлось.
Одним из первых известных мне истернов, сделанных в эпоху звукового кино, стал кинофильм Михаила Ромма «Тринадцать». Существует версия, будто это советский вариант американской картины Джона Форда «Потерянный патруль».
Она звучит в достаточной степени достоверно, особенно оттого, что товарищ Сталин очень любил голливудскую кинопродукцию. Правдива версия или нет, но «Тринадцать» действительно вобрал в себя черты многих вестернов, созданных в Соединённых Штатах.Как и в классических вестернах, дело здесь происходит в южных краях, во время палящей жары на фоне Гражданской войны. Как и в классических вестернах, присутствует чёткое деление на Добро и Зло.
Как и в классических вестернах ставка сделана на динамично развивающийся сюжет, обильно приправленный экшн-сценами. Но что в нём было своего?
Главную печать оставила, конечно, идеология. Состав положительных героев, среди которых есть не только доблестные бойцы Красной Армии, но также женщина и профессор-геолог, вполне мультинационален: здесь представлены русские, татары, украинцы, калмыки и другие. Как может быть иначе в стране, называющейся Союз Советских Социалистических Республик? Разумеется, в их компании царит здоровый командный дух, добродушное отношение друг к другу.
В то же время, они сталкиваются в пустыне с аморальными бандитами-басмачами, среди которых встречаются и белогвардейские недобитки. «Классовый» подход к драматургии конфликта в истернах стал практически обязательным стереотипом (по крайней мере, до момента распада СССР).
Мотивация героев тоже заметно отличается от стандартных жанровых стереотипов вестерна. Спасают ли они жизнь свою или своих близких? Нет. Может они, как сегодня модно было бы сказать, выходят из зоны комфорта ради карьеры или материального благосостояния? Тоже нет. Они лишены эгоистических побуждений. Когда требуется отстаивать общечеловеческое благо, интересы одной отдельно взятой личности отступают.
В случае с картиной Ромма, красноармейцы (а они, кстати говоря, демобилизованы и уже не обязаны воевать) со своими спутниками случайно в пути наталкиваются на оставленный лагерь известной банды басмачей, до настоящего момента успешно ускользающей от правосудия. Герои целенаправленно решаются дождаться врага и вступить с ним в противостояние, отправив одного гонца за подмогой.
Почему? Потому что того требует праведная революционная борьба. Все они готовы принести себя и свои интересы в жертву ради того, чтобы по Советской земле не бродили всякие злодеи. И это также плотно вошло в тело истерна — альтруистический мотив.
Не смотря на то, что в «Тринадцати» были заявлены столь важные элементы жанра истерн, сегодняшнему зрителю фильм практически незнаком.
Чего не скажешь о некоторых других картинах подобного толка. Их названия знает каждый ребёнок: «Неуловимые мстители» (Эдмонд Кеосаян), «Белое солнце пустыни» (Владимир Мотыль), «Свой среди чужих, чужой среди своих» (Никита Михалков).
Во всех них есть черты, названные мною применительно к «Тринадцати». Товарищ Сухов вынужден приостановить своё путешествие к разлюбезной Катерине Матвеевне, чтобы спасти брошенный гарем от Абдуллы; чекист Егор Шилов не только хочет оправдаться перед друзьями-сослуживцами, но и старается вернуть советской власти украденное у неё золото; немного отличаются Красные дьяволята, т.к. изначально их мотив заключается в самой обыкновенной личной мести, но в последующих двух фильмах они приобретают альтруистические революционные черты.
Во всех трёх случаях героям противостоят классовые враги — басмачи, белогвардейцы, бродячие бандиты.
Однако каждый из этих фильмов вступает в своеобразную химию с разными направлениями западных вестернов.
«Неуловимые мстители» больше остальных вобрали в себя черты классического американского вестерна с его наивностью, однозначностью, насыщенным действием.
«Белое солнце пустыни» куда ближе к итальянскому спагетти-вестерну: значительное присутствие иронии, сочные персонажи (один Саид чего стоит, мистическим образом то появляющийся, то исчезающий и выживающий в любых условиях), более спокойный темпоритм, делающий ставку на сочетание паузы и динамики.
Рискну предположить, что «Свой среди чужих, чужой среди своих» ориентируется на американские независимые вестерны в духе «Пэтта Гаррета и Билли Кида» (статью о них автору ещё только предстоит написать) — мотив дружбы, сентиментальность, лёгкая размытость сюжета.
Это значит, что истерн способен вбирать черты любой другой разновидности жанра и успешно абсорбировать их.
На этом можно было бы закончить характеристику истернов, если бы 8 декабря 1991-го года не рухнул Советский Союз.
Падение великой державы, конечно, радикально изменило приоритеты поднимаемых тем в кинематографии России и бывших союзных республик. Так как действие практически всех истернов разворачивается во времена Гражданской войны, жанр мог вообще исчезнуть с арены.
Но вестерн не пропал из американского контекста (полагаю, в силу огромной художественной выразительности жанра), не пропал и наш его вариант.
Истерн, хоть и с потерями, перебрался в постсоветское пространство. Так в 1995-м году выходит «Волчья кровь» — не слишком примечательный фильм, но добавляющий в жанр новую тему. Тотальное беззаконие. Уходит прежнее деление на добрых и злых, остаются лишь безжалостные, что вполне характеризует 90-е годы.
Гораздо более любопытен истерн Петра Луцика «Окраина», вышедший в 1998-м году. Фильм не просто мастерски использует стилистику вестерна-истерна, но добавляет туда современный антураж (не превращаясь в противоестественный коллаж), современную проблему (противостояние простых мужиков и богатых бессовестных хитрецов), оставаясь в жестоком контексте России 90-х годов. Таким образом, пожалуй, справедливо будет сказать, что «Окраина» — последний достойный представитель истерна.
Итак, если резюмировать сказанное, получится следующий портрет жанра.
- Общий вестерновый антураж (природные просторы, пейзажи, лошади, стрелковое оружие и т.д.)
- Национальная почва (в основном территория бывшего СССР)
- Классовые противоречия
- Альтруистические мотивы героев
- Гибкая вариативность по отношению к другим разновидностям вестерна
Сам автор статьи уже пытался однажды сделать короткометражный фильм в этом жанре («Долина прокажённых»). И допустил в нём ряд ошибок, поэтому не может сказать, что гордится картиной.
Но я всё равно считаю, что жанр истерна до сих пор актуален в нашей части Земного шара. По меньшей мере, в России. Наша страна огромна, соткана из острых противоречий и обладает пёстрой историей. К тому же, именно у нас родилась традиция истерна.
Так что, как и в случае с другими жанрами, я призываю читателя экспериментировать, дерзить. Возможно, мы ещё не видели великого истерна XXI века. Покажите его нам! 🙂